В двадцати милях к западу от Таксона "Вечерний экспресс" остановился у водокачки набрать воды. Кроме воды, паровоз этого знаменитого экспресса захватил и еще кое-что, не столь для него полезное.
В то время как кочегар отцеплял шланг, Боб Тидбол, "Акула" Додсон и индеец-метис из племени криков, по прозвищу Джон Большая Собака, влезли на паровоз и показали машинисту три круглых отверстия своих карманных артиллерийских орудий. Это произвело на машиниста такое сильное впечатление, что он мгновенно вскинул обе руки вверх, как это делают при восклицании: "Да что вы! Быть не может!" По короткой команде Акулы Додсона, который был начальником атакующего отряда, машинист сошел на рельсы и отцепил паровоз и тендер. После этого Джон Большая Собака, забравшись на кучу угля, шутки ради направил на машиниста и кочегара два револьвера и предложил им отвести паровоз на пятьдесят ярдов от состава и ожидать дальнейших распоряжений.
Акула Додсон и Боб Тидбол не стали пропускать сквозь грохот такую бедную золотом породу, как пассажиры, а направились прямиком к богатым россыпям почтового вагона. Проводника они застали врасплох - он был в полной уверенности, что "Вечерний экспресс" не набирает ничего вреднее и опаснее чистой воды. Пока Боб Тидбол выбивал это пагубное заблуждение из его головы ручкой шестизарядного кольта, Акула Додсон, не теряя времени, закладывал динамитный патрон под сейф почтового вагона.
Сейф взорвался, дав тридцать тысяч долларов чистой прибыли золотом и кредитками. Пассажиры то там, то здесь высовывались из окон поглядеть, где это гремит гром. Старший кондуктор дернул за веревку от звонка, но она, безжизненно повиснув, не оказала никакого сопротивления. Акула Додсон и Боб Тидбол, побросав добычу в крепкий брезентовый мешок, спрыгнули наземь и, спотыкаясь на высоких каблуках, побежали к паровозу.
Машинист, угрюмо, но благоразумно повинуясь их команде, погнал паровоз прочь от неподвижного состава. Но еще до этого проводник почтового вагона, очнувшись от гипноза, выскочил на насыпь с винчестером в руках и принял активное участие в игре. Джон Большая Собака, сидевший на тендере с углем, сделал неверный ход, подставив себя под выстрел, и проводник прихлопнул его козырным тузом. Рыцарь большой дороги скатился наземь с пулей между лопаток, и таким образом доля добычи каждого из его партнеров увеличилась на одну шестую.
В двух милях от водокачки машинисту было приказано остановиться. Бандиты вызывающе помахали ему на прощанье ручкой и, скатившись вниз по крутому откосу, исчезли в густых зарослях, окаймлявших путь. Через пять минут, с треском проломившись сквозь кусты чаппараля, они очутились на поляне, где к нижним ветвям деревьев были привязаны три лошади. Одна из них дожидалась Джона Большой Собаки, которому уже не суждено было ездить на ней ни днем, ни ночью. Сняв с этой лошади седло и уздечку, бандиты отпустили ее на волю. На остальных двух они сели сами, взвалив мешок на луку седла, и поскакали быстро, но озираясь по сторонам, сначала через лес, затем по дикому, пустынному ущелью. Здесь лошадь Боба Тидбола поскользнулась на мшистом валуне и сломала переднюю ногу. Бандиты тут же пристрелили ее и уселись держать совет. Проделав такой длинный и извилистый путь, они пока были в безопасности - время еще терпело. Много миль и часов отделяло из от самой быстрой погони. Лошадь Акулы Додсона, волоча уздечку по земле и поводя боками, благодарно щипала траву на берегу ручья. Боб Тидбол развязал мешок и, смеясь, как ребенок, выгреб из него аккуратно заклеенные пачки новеньких кредиток и единственный мешочек с золотом.
- Послушай-ка, старый разбойник, - весело обратился он к Додсону, - а ведь ты оказался прав, дело-то выгорело. Ну и голова у тебя, прямо министр финансов. Кому угодно в Аризоне можешь дать сто очков вперед.
- Как же нам быть с лошадью, Боб? Засиживаться здесь нельзя. Они еще до рассвета пустятся за нами в погоню.
- Ну, твой Боливар выдержит пока что и двоих, - ответил жизнерадостный Боб. - Заберем первую же лошадь, какая нам подвернется. Черт возьми, хорош улов, а? Тут тридцать тысяч, если верить тому, что на бумажках напечатано, - по пятнадцати тысяч на брата.
- Я думал будет больше, - сказал Акула Додсон, слегка подталкивая пачки с деньгами носком сапога. И он окинул задумчивым взглядом мокрые бока своего заморенного коня.
- Старик Боливар почти выдохся, - сказал он с расстановкой. - Жалко, что твоя гнедая сломала ногу.
- Еще бы не жалко, - простодушно ответил Боб, - да ведь с этим ничего не поделаешь. Боливар у тебя двужильный - он нас довезет, куда надо, а там мы сменим лошадей. А ведь, прах побери, смешно, что ты с Востока, чужак здесь, а мы на Западе, у себя дома, и все-таки в подметки тебе не годимся. Из какого ты штата?
- Из штата Нью-Йорк, - ответил Акула Додсон, садясь на валун и пожевывая веточку. - Я родился на ферме в округе Олстер. Семнадцати лет я убежал из дому. И на Запад-то я попал случайно. Шел я по дороге с узелком в руках, хотел попасть в Нью-Йорк. Думал, попаду туда и начну деньги загребать. Мне всегда казалось, что я для этого и родился. Дошел я до перекрестка и не знаю, куда мне идти. С полчаса я раздумывал, как мне быть, потом повернул налево. К вечеру я нагнал циркачей-ковбоев и с ними двинулся на Запад. Я часто думаю, что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу.
- По-моему, было бы то же самое, - философски ответил Боб Тидбол. - Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.
Акула Додсон встал и прислонился к дереву.
- Очень мне жалко, что твоя гнедая сломала ногу, Боб, - повторил он с чувством.
- И мне тоже, - согласился Боб, - хорошая была лошадка. Ну, да Боливар нас вывезет. Пожалуй, нам пора и двигаться, Акула. Сейчас я все это уложу обратно, и в путь; рыба ищет где глубже, а человек где лучше.
Боб Тидбол уложил добычу в мешок и крепко завязал его веревкой. Подняв глаза, он увидел дуло сорокапятикалиберного кольта, из которого целился в него бестрепетной рукой Акула Додсон.
- Брось ты эти шуточки, - ухмыляясь, сказал Боб. - Пора двигаться. - Сиди, как сидишь! - сказал Акула. - Ты отсюда не двинешься Боб. Мне очень неприятно это говорить, но место есть только для одного. Боливар выдохся, и двоих ему не снести.
- Мы с тобой были товарищами целых три года, Акула Додсон, - спокойно ответил Боб. - Не один раз мы вместе с тобой рисковали жизнью. Я всегда был с тобою честен, думал, что ты человек. Слышал я о тебе кое-что неладное, будто бы ты убил двоих ни за что ни про что, да не поверил. Если ты пошутил, Акула, убери кольт и бежим скорее. А если хочешь стрелять - стреляй, черная душа, стреляй, тарантул!
Лицо Акулы Додсона выразило глубокую печаль.
- Ты не поверишь, Боб, - вздохнул он, - как мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу.
И его лицо мгновенно изменилось - теперь оно выражало холодную жестокость и неумолимую алчность. Душа этого человека проглянула на минуту, как выглядывает иногда лицо злодея из окна почтенного буржуазного дома.
В самом деле, Бобу не суждено было двинуться с места. Раздался выстрел вероломного друга, и негодующим эхом ответили ем у каменные стены ущелья. А невольный сообщник злодея - Боливар - быстро унес прочь последнего из шайки, ограбившей "Вечерний экспресс", - коню не пришлось нести двойной груз.
Но когда Акула Додсон скакал по лесу, деревья перед ним словно застлало туманом, револьвер в правой руке стал изогнутой ручкой дубового кресла, обивка седла была какая-то странная, и, открыв глаза, он увидел, что ноги его упираются не в стремена, а в письменный стол мореного дуба.
Так вот я и говорю, что Додсон, глава маклерской конторы Додсон и Деккер, Уолл-стрит, открыл глаза. Рядом с креслом стоял доверенный клерк Пибоди, не решаясь заговорить. Под окном глухо грохотали колеса, усыпительно жужжал электрический вентилятор.
- Кхм! Пибоди, - моргая, сказал Додсон. - Я, кажется, уснул. Видел любопытнейший сон. В чем дело, Пибоди?
- Мистер Уильямс от "Треси и Уильямс" ждет вас, сэр. Он пришел рассчитаться за Икс, Игрек, Зет. Он попался с ними, сэр, если припомните.
- Да, помню. А какая на них расценка сегодня?
- Один восемьдесят пять, сэр,
- Ну вот и рассчитайтесь с ним по этой цене.
- Простите, сэр, - сказал Пибоди, волнуясь, - я говорил с Уильямсом. Он ваш старый друг, мистер Додсон, а ведь вы скупили все Икс, Игрек, Зет. Мне кажется, вы могли бы, то есть... Может быть, вы не помните, что он продал их вам по девяносто восемь. Если он будет рассчитываться по теперешней цене, он должен будет лишиться всего капитала и продать свой дом.
Лицо Додсона мгновенно изменилось - теперь оно выражало холодную жестокость и неумолимую алчность. Душа этого человека проглянула на минуту, как выглядывает иногда лицо злодея из окна почтенного буржуазного дома.
- Пусть платит один восемьдесят пять, - сказал Додсон. - Боливару не снести двоих.
Из сборника "Коловращение" Перевод И. Гуровой
понедельник, 25 января 2010 г.
Первым делом - самолеты!
Ударилась в воспоминания на симоронском форуме, а потом решила, что такие кусочки прошлого надо обязательно перетаскивать в дневник.
Итак, случился этот леденящий уши триллер лет 9 назад, в бытность мою корреспондентом отдела новостей в маленьком сибирском городке. С первых дней своей там службы я почему-то начала подавать надежды главному редактору, и она решила, что мое призвание - это экстремальная либо остросюжетная съемка. Правда, когда я по ее просьбе расписывала специфику сюжетов для каждого корреспондента, она диктовала мне: "Пиши Денису - спортивный корреспондент, Саша - в Думу, значит политический обозреватель, а ты, Наташа, как бы тебе написать... будешь на подготовке сюжетов нестандартной ориентации". Не буду рассказывать, какие слухи породила эта фраза, оно понятно, наверное... Но с тех пор меня отправляли снимать репортажи о буднях горнолыжников, ночью на полигон снимать тренировки отряда милиции перед отправкой в Чечню (где меня ночью учили стрелять по мишени, а потом к моему подъезду приезжал полковник с красивой фамилией Путь, с целью показать остальные полигоны в неформальной обстановке и тем самым чуть не поставил меня в осадное положение), а как-то я попала в лес, на охоту, причем заранее об этом не знала и потому среди охотников и собак я выглядела экзотически - в длинном кашемировом пальто, подметающем лесную поляну, в ботинках на каблучке, и, конечно, в шляпе... куда в лес без шляпы-то... Это присказка, ребята, сказка будет впереди.
Как-то меня назначили ответственной за субботний выпуск новостей. А в субботу у нас в городе новости, знаете ли, не имеют обыкновения происходить. И поэтому я как раз и должна была делать для этих программ сюжеты "нестандартной ориентации"... Начала я мило и тепло - с репортажа про ящур, потом про СПИД... но потом эти заказы кончились. А что-то делать надо. Была суббота, в которую сорвались вообще все наметки. И тут я вспомнила, что у меня записан телефон местного парашютного общества, и они обещали покатать нас на самолетике и побросать вниз. В студии находились лишь я, оператор, который обожает снимать небо, и моя лучшая подруга, она же - ведущая выпуска. Мы собрали свои манатки и поехали на небольшой аэродромчик.
Парашютисты, бывшие в Клубе, хотя и звали нас сами, приезду не очень обрадовались. Оказалось - дело пустяшное. Просто нелетная погода. Но что делать? Нам надо снимать репортаж. Выпуск-то горит. И, понятное дело, самим прыгануть дюже требуется. Не помню точно, к какой аргументации я прибегла, но, подождав с час, и поминутно глядя на небо, очистилось ли оно от облаков (надо сказать, облачность была удивительно стабильная), командир отвернулся от нас и махнул рукой - погода разгулялась!
И нас начали готовить к полету. Опыта у нас не было. И даже обувь, честно говоря, была не особо подходящая. На меня посмотрели критически, покачали головой (я только потом поняла, что выражало лицо инструктора), и начали учить прыгать с лавочек и прочих повехностей (тогда я еще не была симоронавткой и не знала о прыжках с унитаза). Попрыгав так с полчаса, мы услышали: "Можно экипировать". Я не знала тогда, что предполетная тренировка это вообще другое.
Когда мы залезли в амуницию и потом в самолет, я начала чувствовать легкие приступы страха. Все-таки я ж никогда не прыгала с этим самым парашютом. А тут еще - погода нелетная... Но на вопрос оператора: "Ну как, Наташка, боишься?" Я храбро ответила: "Вот если бы я прыгала без парашюта, мне было бы страшно! А с парашютом не боюсь!" Миша ничего не сказал, только показал жестами, как он гладит меня по квадратной голове. Подруга моя вроде как тоже не боялась.
Да, на храброго парашютиста-доку, конечно, не тяну, ибо высота была небольшая в связи с погодными условиями. Да и парашюты нам дали с принудительным раскрытием. Как мне потом пояснили, обычный мог и не раскрыться, в связи с недостаточным весом.
В общем, нас вытолкнули в нужный момент из самолета. До сих пор помню этот момент, когда стоишь на краю, и надо прыгать, и это страшно, и знаешь, что если не прыгнешь - тебя вытолкнут. А это мне было приятно еще менее чем высота. И, кажется, я прыгнула сама... Да, сама, я ж это пересматривала на пленке потом кучу раз.
И полетела. Точнее, не полетела. Летать - это как во сне. А я висела, с любопытством оглядываясь вокруг и чувствуя, как у меня съезжает обувь с ноги. Сейчас глаза закрываю, и вижу это, реально вижу. Вот теперь вспоминается как красиво. Опупенно красива ты , Сибирская природа! Леса, поля, река, горы. Ощущение объемного, большого такого пространства, и внизу все такое маленькое... И я в этом всем великолепии зависла, вспоминая, как дальше себя вести правильно. Ну и не вспомнила конечно. Куда-чего дергать, чтобы не отнесло в ненужном направлении... Повисела я-повисела, и пошла на снижение. И тут я поняла, что земля несется на меня очень быстро. Катастрофически быстро. И единственное, чего я хочу в этот момент - залезть по стропам на купол... ну или как-нибудь еще повернуть обратно. Потому что приближающаяся земля - это НЕОБРАТИМОСТЬ, и понимаешь, вот что это такое. Не договоришься, не отложишь на потом, а посто надо приземлиться без демагогии....
В общем, как-то на ноги я еще нормально приземлилась, но потом парашют мой упал на землю и начал по ней ехать. Быстро. Нет. Очень быстро. Офигенно быстро!!! Бегом он начал ехать, чего уж там. А меня тащило по траве лицом вниз. Точнее, носом я вспахивала гостепримное сибирское поле, пытаясь вспомнить, как именно надо дергать за стропы. Я даже не знала что может быть столько вариантов, и все неправильные.... Но когда, наконец, получилось, и мое средство передвижения остановилось, я, подняла лицо (или это был импровизированный мини-плуг) вверх, и увидела , что в сантиметре от меня - пень. Буквально перед глазами. И я его не пропахала. или он меня, если быть точнее.
На неверных ногах (они явно изменили мне с небом) я дошла до клуба, где меня уже ждали. "Это тебя так красиво тащило по траве?" "Угу". "Ну, мы так и знали, что веса не хватит для нормальной остановки"... я была благодарна, что мне не сказали этого заранее... А потом нас с подругой посвятили в парашютисты. То есть взяли за руки-ноги, раскачали и бабахнули по седалищу мешком со снаряжением.
Когда мы приехали на студию, и я написала репортаж, главный редактор сказала: "Как ты могла рисковать Машей! (это ведущая) а если бы она повредила лицо! Как безответственно!" Конечно, она при этом смеялась... А я думала: "Сказала б я тебе про лицо".
Когда появлялись возможности прыгнуть еще, я даже соглашалась. Но потом вспоминала, что придется приземляться. И прыжки неожиданно отменялись. А по итогам этого прыжка я себе клип смонтировала.
Не люблю я, наверное, с небес на землю. Мне или там, или там. А туда-сюда - несерьезно.
Итак, случился этот леденящий уши триллер лет 9 назад, в бытность мою корреспондентом отдела новостей в маленьком сибирском городке. С первых дней своей там службы я почему-то начала подавать надежды главному редактору, и она решила, что мое призвание - это экстремальная либо остросюжетная съемка. Правда, когда я по ее просьбе расписывала специфику сюжетов для каждого корреспондента, она диктовала мне: "Пиши Денису - спортивный корреспондент, Саша - в Думу, значит политический обозреватель, а ты, Наташа, как бы тебе написать... будешь на подготовке сюжетов нестандартной ориентации". Не буду рассказывать, какие слухи породила эта фраза, оно понятно, наверное... Но с тех пор меня отправляли снимать репортажи о буднях горнолыжников, ночью на полигон снимать тренировки отряда милиции перед отправкой в Чечню (где меня ночью учили стрелять по мишени, а потом к моему подъезду приезжал полковник с красивой фамилией Путь, с целью показать остальные полигоны в неформальной обстановке и тем самым чуть не поставил меня в осадное положение), а как-то я попала в лес, на охоту, причем заранее об этом не знала и потому среди охотников и собак я выглядела экзотически - в длинном кашемировом пальто, подметающем лесную поляну, в ботинках на каблучке, и, конечно, в шляпе... куда в лес без шляпы-то... Это присказка, ребята, сказка будет впереди.
Как-то меня назначили ответственной за субботний выпуск новостей. А в субботу у нас в городе новости, знаете ли, не имеют обыкновения происходить. И поэтому я как раз и должна была делать для этих программ сюжеты "нестандартной ориентации"... Начала я мило и тепло - с репортажа про ящур, потом про СПИД... но потом эти заказы кончились. А что-то делать надо. Была суббота, в которую сорвались вообще все наметки. И тут я вспомнила, что у меня записан телефон местного парашютного общества, и они обещали покатать нас на самолетике и побросать вниз. В студии находились лишь я, оператор, который обожает снимать небо, и моя лучшая подруга, она же - ведущая выпуска. Мы собрали свои манатки и поехали на небольшой аэродромчик.
Парашютисты, бывшие в Клубе, хотя и звали нас сами, приезду не очень обрадовались. Оказалось - дело пустяшное. Просто нелетная погода. Но что делать? Нам надо снимать репортаж. Выпуск-то горит. И, понятное дело, самим прыгануть дюже требуется. Не помню точно, к какой аргументации я прибегла, но, подождав с час, и поминутно глядя на небо, очистилось ли оно от облаков (надо сказать, облачность была удивительно стабильная), командир отвернулся от нас и махнул рукой - погода разгулялась!
И нас начали готовить к полету. Опыта у нас не было. И даже обувь, честно говоря, была не особо подходящая. На меня посмотрели критически, покачали головой (я только потом поняла, что выражало лицо инструктора), и начали учить прыгать с лавочек и прочих повехностей (тогда я еще не была симоронавткой и не знала о прыжках с унитаза). Попрыгав так с полчаса, мы услышали: "Можно экипировать". Я не знала тогда, что предполетная тренировка это вообще другое.
Когда мы залезли в амуницию и потом в самолет, я начала чувствовать легкие приступы страха. Все-таки я ж никогда не прыгала с этим самым парашютом. А тут еще - погода нелетная... Но на вопрос оператора: "Ну как, Наташка, боишься?" Я храбро ответила: "Вот если бы я прыгала без парашюта, мне было бы страшно! А с парашютом не боюсь!" Миша ничего не сказал, только показал жестами, как он гладит меня по квадратной голове. Подруга моя вроде как тоже не боялась.
Да, на храброго парашютиста-доку, конечно, не тяну, ибо высота была небольшая в связи с погодными условиями. Да и парашюты нам дали с принудительным раскрытием. Как мне потом пояснили, обычный мог и не раскрыться, в связи с недостаточным весом.
В общем, нас вытолкнули в нужный момент из самолета. До сих пор помню этот момент, когда стоишь на краю, и надо прыгать, и это страшно, и знаешь, что если не прыгнешь - тебя вытолкнут. А это мне было приятно еще менее чем высота. И, кажется, я прыгнула сама... Да, сама, я ж это пересматривала на пленке потом кучу раз.
И полетела. Точнее, не полетела. Летать - это как во сне. А я висела, с любопытством оглядываясь вокруг и чувствуя, как у меня съезжает обувь с ноги. Сейчас глаза закрываю, и вижу это, реально вижу. Вот теперь вспоминается как красиво. Опупенно красива ты , Сибирская природа! Леса, поля, река, горы. Ощущение объемного, большого такого пространства, и внизу все такое маленькое... И я в этом всем великолепии зависла, вспоминая, как дальше себя вести правильно. Ну и не вспомнила конечно. Куда-чего дергать, чтобы не отнесло в ненужном направлении... Повисела я-повисела, и пошла на снижение. И тут я поняла, что земля несется на меня очень быстро. Катастрофически быстро. И единственное, чего я хочу в этот момент - залезть по стропам на купол... ну или как-нибудь еще повернуть обратно. Потому что приближающаяся земля - это НЕОБРАТИМОСТЬ, и понимаешь, вот что это такое. Не договоришься, не отложишь на потом, а посто надо приземлиться без демагогии....
В общем, как-то на ноги я еще нормально приземлилась, но потом парашют мой упал на землю и начал по ней ехать. Быстро. Нет. Очень быстро. Офигенно быстро!!! Бегом он начал ехать, чего уж там. А меня тащило по траве лицом вниз. Точнее, носом я вспахивала гостепримное сибирское поле, пытаясь вспомнить, как именно надо дергать за стропы. Я даже не знала что может быть столько вариантов, и все неправильные.... Но когда, наконец, получилось, и мое средство передвижения остановилось, я, подняла лицо (или это был импровизированный мини-плуг) вверх, и увидела , что в сантиметре от меня - пень. Буквально перед глазами. И я его не пропахала. или он меня, если быть точнее.
На неверных ногах (они явно изменили мне с небом) я дошла до клуба, где меня уже ждали. "Это тебя так красиво тащило по траве?" "Угу". "Ну, мы так и знали, что веса не хватит для нормальной остановки"... я была благодарна, что мне не сказали этого заранее... А потом нас с подругой посвятили в парашютисты. То есть взяли за руки-ноги, раскачали и бабахнули по седалищу мешком со снаряжением.
Когда мы приехали на студию, и я написала репортаж, главный редактор сказала: "Как ты могла рисковать Машей! (это ведущая) а если бы она повредила лицо! Как безответственно!" Конечно, она при этом смеялась... А я думала: "Сказала б я тебе про лицо".
Когда появлялись возможности прыгнуть еще, я даже соглашалась. Но потом вспоминала, что придется приземляться. И прыжки неожиданно отменялись. А по итогам этого прыжка я себе клип смонтировала.
Не люблю я, наверное, с небес на землю. Мне или там, или там. А туда-сюда - несерьезно.
Озарение
У меня уже очень много лет внутри находится реле, положения в нем весна-осень. Переключается быстро, щелчком, мне кажется, что во сне. Я просто выхожу на улицу утром и чувствую, что наступило другое время года, и это никак не связано с календарем. И что самое интересное, природа переключается сразу вслед за мной. Например, на осень меня переключило в прошлом году 27 июля. Я вышла и поняла, что атмосфера стала менее прозрачной, солнце больше для красоты, другая энергетика у мира. А на прошлой неделе, меня точно так же уже переключило на весну. Стало дальше видно, лучше слышно, вокруг больше движения. Я просто очнулась от какой-то спячки или виртуального мира, и захотелось действий, событий, развитий, где-то в глубине меня родилась новая энергетика, которая в резонансе с внешней, окружающей меня.
Гуляла сегодня в обед по старой части Ленина, на легке. Увидела новую торговую галерею в глубине зданий, вход в нее по улице рядом c магазином Beneton. Старая часть города, моя самая любимая, старые здания, старый переулок между домами, а в нем... В окнах репродукции старой торговой улицы, людей, магазинов, играет музыка (не спрашивайте какая, если я не помню, то значит она была просто идеальна) и иду одна я, в шерстянном платочке, варежках и развевающейся полураспахнутой шубке. Какие еще магазины??? Это место создано для криналинов и танца! Танцевать, кружиться в чем-то типа вальса! Где есть еще человек, который имеет такие же порывы мысли, тела, энергии???
Гуляла сегодня в обед по старой части Ленина, на легке. Увидела новую торговую галерею в глубине зданий, вход в нее по улице рядом c магазином Beneton. Старая часть города, моя самая любимая, старые здания, старый переулок между домами, а в нем... В окнах репродукции старой торговой улицы, людей, магазинов, играет музыка (не спрашивайте какая, если я не помню, то значит она была просто идеальна) и иду одна я, в шерстянном платочке, варежках и развевающейся полураспахнутой шубке. Какие еще магазины??? Это место создано для криналинов и танца! Танцевать, кружиться в чем-то типа вальса! Где есть еще человек, который имеет такие же порывы мысли, тела, энергии???
dreams
Если бы я рассказала дядюшке Фрейду свои последние сны... мммм... ну в общем наверное он бы посоветовал моей половине обратить на меня внимание... пока я не обратила его сама на кого-то другого... шучу) Ну а вообще чего-то в последнее время мне слишком часто стали сниться мужчины:)... не, вы не подумайте ничего такого, всё пристойно, просто снится как избалована мужским вниманием) Вот сегодня всё утро думала, к чему это:) Но думать надо однозначно меньше)
А ещё, мечта ждет)) Билеты куплены, а это уже хорошее начало!
А ещё, мечта ждет)) Билеты куплены, а это уже хорошее начало!
Репетиция конца света
Как оказалось, когда дело доходит до любви или не любви к сильным морозам, на вкус и цвет товарищи есть. И не потому, что тот, кто любит сильный мороз, становится моим личным врагом, просто для прогулки такой товарищ мне не товарищ. Сильный мороз меня просто парализует, на улицу меня приходится вытаскивать силой. Странно, но в слякоть мое настроение гораздо лучше.
Сегодня возникла аналогия зимы с концом света. Зима похожа на смерть - природа спит крепким сном, а сон - это репетиция смерти. Теотерически, если зима по каким-то причинам не закончится, это всё - запасы заканчиваются, жизни в данной местности нет. Зима - это репетиция конца света.
Почему одним дается испытание отрепетировать конец света, а другим, в теплых странах, нет? Видимо, там свои репетиции.
Биржа торговых марок www.birzhatm.ua предлагает регистрацию торговой марки в Украине с полным спектром услуг, касающихся регистрации. Подать заявку на регистрацию торговой марки можно прямо на сайте.
Сегодня возникла аналогия зимы с концом света. Зима похожа на смерть - природа спит крепким сном, а сон - это репетиция смерти. Теотерически, если зима по каким-то причинам не закончится, это всё - запасы заканчиваются, жизни в данной местности нет. Зима - это репетиция конца света.
Почему одним дается испытание отрепетировать конец света, а другим, в теплых странах, нет? Видимо, там свои репетиции.
Биржа торговых марок www.birzhatm.ua предлагает регистрацию торговой марки в Украине с полным спектром услуг, касающихся регистрации. Подать заявку на регистрацию торговой марки можно прямо на сайте.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)